Опыт зимовки русского ученого на антарктической американской станции Литл Америка

Опыт зимовки русского ученого на антарктической американской станции Литл Америка

Материал нашел и подготовил к публикации Григорий Лучанский

Домик Скотта

«Когда Скотт и участники его экспедиции в 1901 году соби­рали изготовленный в Англии дом, они позаботились о сохран­ности этого едва ли не первого в Антарктике жилища, имеющего некоторые удобства и предназначенного для зимовки. Домик сделан из досок и стандартных деревянных балок, он прочен и вместителен, у него небольшая высота и очень пологая, хорошо противостоящая сильным ветрам крыша.

В просторных сенях-веранде, обращенных к проливу, из сне­га торчат овечьи тушки, подвешенные на вбитых в стену крю­чьях. У крыльца, ведущего на веранду, можно увидеть сани, ло­шадиную и собачью упряжь, бывшую в употреблении полстоле­тия назад, обувь, одежду, ящики с галетами, консервами, мешки с ячменем и т. п.».

Описание антарктической станции «Литл Америка»

Автор рассказывает об устройстве американской станции, где жили и трудились более ста человек: «Внутри Литл Америка выглядела также необычно. Это длинный, в полторы сотни метров коридор из фанеры и мешковины, соединявший расположенные по обе стороны вдоль него неболь­шие домики стандартного типа с крохотными окошечками у низкого потолка (практически ненужными, так как почти все они завалены толстым слоем снега). В летнее время случалось, что некоторые обитатели поселка откапывали то или иное окошко, давая доступ естественному свету в помещение. Но для этого при­ходилось снаружи рыть 2-3-метровый тоннель к каждому окну, и работа эта оказывалась бесполезной: первый же циклон и сопутствующая ему метель снова замуровывали все окна снегом.

Высота помещений немногим больше двух метров. Освещал­ся поселок электричеством. Отопление печное, с принудительной циркуляцией воздуха, создаваемой мощными бесшумными вен­тиляторами и воздуходувными машинами, являющимися неотъ­емлемой частью печей, работающих на дизельном горючем. Топливо подавалось к печам по тоненьким медным трубам, соединявшим домики с цистерной, наполненной горючим. Для контроля за правильностью горения печей во всех жилых поме­щениях были установлены автоматы, подававшие сигнал тревоги, когда содержание угарного газа в воздухе из-за неполного сгора­ния становилось выше допустимого предела.

В некоторых домиках имелись специальные помещения для стирки белья и душевые, в которые по трубам подавалась горя­чая и холодная вода из снеготопилки. Расход снега, перетапли­ваемого в воду, был очень большой в масштабах станции, насчитывающей 109 жителей, и заготовка снега производилась мно­готонным бульдозером.

Помимо жилых домиков, станция располагала служебными помещениями, а также столовой, клубом, церковью, парной баней. В одном из домиков размещалась почта и управление станции, в другом — электростанция, в третьем — узел связи с радиотелетайпами и радиофотоустановкой. Отдельные домики занимали группы научных сотрудников: метеорологов, гляциоло­гов, сейсмологов, магнитологов и физиков, изучавших ионосферу и полярные сияния.

Таким образом, Литл Америка представляла собой поселок научных работников и вспомогательного персонала, обеспечивав­шего работу ученых.

Соотношение между научными работниками и вспомогатель­ным персоналом составляло примерно один к пяти. Из 109 зимов­щиков станции 24 являлись научными сотрудниками, работавши­ми (за исключением четырех иностранцев) по контрактам Национального комитета МГГ США, остальные 85 — моряки, т. е. командование и обеспечивающий персонал».

 

Жилище зимовщика

Домики на станции строились из фанеры. Комнаты в них небольшие, но теплые. «В каждой из шести комнаток домика площадью от 8 до 12 квадратных метров жили по двое.

В нашей комнате, как в каюте на корабле, имелись две рас­положенные одна над другой койки. Нижнюю занимал Билл, верхнюю — я.

Когда я ложился спать, то мое «жизненное пространство» над головой оказывалось весьма ограниченным, в чем я очень скоро убедился, испробовав прочность потолочных планок головой. Спать на кроватях с пружинными сетками и волосяными матра­цами было удобно, если только привыкнешь и избавишься от ощу­щения, что тебя втиснули в ящик. Дело в том, что койки находи­лись за двумя железными шкафами-гардеробами, между которы­ми имелся очень узкий проход, скорее щель. На койку нельзя было просто лечь, на нее нужно было «взобраться» в буквальном смысле слова. Слезать с кровати тоже следовало осторожно, со­вершая определенные эволюции телом, памятуя все время о низком потолке и двух железных шкафах, находящихся рядом.

В комнате, как и вообще в жилых домах в Литл Америке, всегда было тепло, хотя разница в температуре воздуха под по­толком и у пола была значительной: на верхней койке спишь, укрываясь одной простыней, на нижней уже нужно шерстяное одеяло, а на полу настолько прохладно, что на нем можно было хранить скоропортящиеся продукты вроде консервированного пива во вскрытых банках, фруктов в т. п.

Были в комнате еще крохотный диванчик, столик в углу и два складных металлических стула. Обстановку дополняли две доща­тые полки для книг над столом и крюк в стене, на который Билл вешал свой халат и пижаму. Дверей в комнате не было, их за­меняла занавеска над прорезанным в перегородке дверным прое­мом. Окошки в комнате в виде застекленных квадратных отвер­стий размером с обычную форточку под самым потолком одно полностью, другое наполовину завалены снегом. До моего приез­да темные шторки на них не подымались совсем (Билл готовил­ся к полярной ночи заблаговременно). Еще следует сказать, что потолок в комнате не сплошь зашит фанерой, а лишь на две трети, и, таким образом, пространство между крышей и нашим «полупотолком» использовалось в качестве хранилища разных не находившихся в постоянном пользовании вещей, в том числе чемоданов, рюкзаков и т. п., что представляло несомненное удобство.

В нашей комнате было две потолочные и две стенные элек­тролампочки, имелась еще вентиляционная труба с регулятором подачи теплого воздуха. Если добавить к перечисленному ведро для мусора, совок и половую щетку, то перечень нашего инвен­таря будет полный.

Пол в комнате, как и во всем домике, застлан линолеумом светло-зеленого цвета, стены, как и вся мебель, покрыты масля­ной краской светло-серого тона.

При входе в домик имелся просторный тамбур, в котором стояла печь и насос-вентилятор, подававший в каждую комнату подогретый воздух. Здесь же раздевалка для хранения грязной или мокрой одежды и место для ведер, пылесоса, щеток и т. п.

Помещение в конце домика носило наименование «вошрум», т. е. умывалка, в которой находился санузел, душевая, прачечная (оборудованная стиральной машиной с баком для полоскания и отжима белья и сушильным шкафом) и печь, в которой растапливали снег и подогревали воду. В душе и умывальнике была го­рячая вода. Печи работали на дизельном горючем, заправлялись раз в день и не требовали никакого присмотра».

За чистотой общих помещений и коридора в домике следили  дежурные из числа живших в нем.

«К «вошрум» в первые же месяцы нашей жизни на станции было пристроено еще одно помещение, нечто вроде клуба или гостиной, для свободного времяпрепровождения. Это новое поме­щение, получившее наименование «клаб-рум», в основном исполь­зовалось для игры в карты и дружеских бесед, сопровождавших­ся небольшой выпивкой. В этих «пати», или гуляниях местного значения, участвовали не все зимовщики, а лишь приглашенные жителями нашего дома.

Пока строительство нашей гостиной не было закончено, можно было рассмотреть, из чего построен домик: стены были сделаны из плотной толстой фанеры, еще на заводе набиваемой с двух сто­рон на деревянные планки, пространство между листами фанеры заполнялось изоляционным материалом — искусственной ватой. Фанерные щиты выкрашены прочной масляной краской. Вся кон­струкция рассчитана не столько на изоляцию и сохранение тепла, сколько на непрерывную подачу его и равномерное распределе­ние в домах при хорошо продуманной и отлично работающей си­стеме вентиляции. По-видимому, строя жилище, исходили из того, что возить горючее легче и удобнее, чем громоздкие строитель­ные материалы.

У стен хорошо отапливаемых помещений снег подтаивает и снаружи образуется «воздушная подушка» (не заполненное сне­гом пространство шириной 30-40 сантиметров), прекрасно со­храняющая тепло.

В коридоре находился репродуктор служебного радиовещания, а также переговорное устройство, при помощи которых подава­лись все сигналы, делались объявления, вызовы к дежурному, в контору «Айдживай» (МГГ) или в радиоузел. С помощью перего­ворного устройства можно было связаться с дежурным по стан­ции. Перед отходом ко сну капеллан Сэйгер читал по радио ве­чернюю молитву.

В этом же коридоре у входной двери висел прибор-автомат, сигнализирующий об опасности отравления окисью углерода. При­бор очень полезный. Его установка была вызвана угрозой отра­вления в условиях холодной зимы, когда сжигается много топлива и часты случаи образования в результате неполного сгорания го­рючего угарного газа. Плохо, что прибор не работает при отсут­ствии электроэнергии. Опасность отравления как раз наиболее реальна в момент выключения света, когда останавливаются вен­тиляторы и насосы. В этом отношении система центрального элек­троводяного отопления, применяемая на советских антарктиче­ских станциях, более удобна и совершенно безопасна.

Воздух в помещениях домика был сравнительно чистый. Не­смотря на то, что почти все полярники — заядлые курильщики и некоторые из них вместо сигарет дымят трубками, запах дыма у нас в комнате не застаивался. Но в то же время отопление печами на дизельном топливе не могло не сказываться на состоянии воздуха — в нем присутствовала невидимая для глаза сажа. Я в этом убедился, вытирая абажур потолочной лампы, — вся тряпка оказалась черной от копоти. Нет ничего удивительного в том, что снег с подветренной стороны возле станции, если долго не было метели, иногда оказывался едва ли не таким же грязным и закоп­ченным, как в крупном индустриальном центре.

Таково мое жилье в Антарктике. Это совсем не то, что пред­ставлялось воображению после чтения книг о походах Скотта или Шеклтона, но такова действительность: даже при движении сан­ного поезда в глубь материка полярники теперь имеют сравни­тельно удобные постели в отапливаемом печкой домике на санях. Здесь же, на крупнейшей станции, в морозы ниже —40° можно было обходиться без теплого белья и спать, как дома, раздетым. Конечно, наш домик — лучший на станции, и он располагал мак­симумом возможных удобств; в некоторых домиках в комнатах жили по трое и даже по четверо, не везде имелся душ, прачечная и туалет (приходилось пользоваться общим для нескольких до­миков специальным помещением, но большим по размерам).

Питание зимовщиков

«Как и на корабле (по-видимому, это типично для американ­ского флота, на чьем попечении находилась станция), столовая была здесь открыта почти круглые сутки для всех, кто желал выпить кофе, чай или какао, свежую воду, фруктовый сок или ли­монад, но получить пищу можно было четыре раза в сутки: три раза днем (на каждый прием отводился один час) и один раз ночью, в течение получаса. Промежутки между приемами пищи приблизительно шестичасовые. За час до очередной трапезы и на полчаса после нее столовая закрывалась для уборки и подготовки помещения. Бумажные стаканы и деревянные ложечки-лопаточки лежали горкой на буфете; рядом — агрегат с двумя кранами: из одного идет готовый кофе, из другого крутой кипяток. Тут же ящики с пакетиками расфасованного для разового пользования чая и коробка с порошком какао. На столах сахар и сливки в порошке.

Такой порядок работы столовой очень удобен в условиях круг­лосуточной деятельности станции. Он позволяет любой смене пи­таться три раза в сутки и дает возможность обогреться всем воз­вратившимся с мороза.

В столовой один главный «штатный» повар и два помощника, работавшие посменно — один днем, другой ночью. Были еще два матроса, прикрепленные для работы на кухне на срок 2-3 не­дели. Один из них мыл посуду, второй выполнял обязанности офи­цианта. Перед обедом, ужином или завтраком этот же дежурный пополнял запасы различных приправ, витаминных таблеток, сыра в порошке, ореховой пасты, масла. Приправ очень много, нахо­дились они на прикрепленной к стене у каждого стола полочке.

Кроме соли, перца и горчицы (чтобы предохранить от высыхания, ее хранят в мягкой пластмассовой бутылочке с соском, через ко­торый она и выдавливается), там стояли «чилийская пудра» (тоже нечто вроде молотого красного перца), тертый консервиро­ванный хрен с примесью горчицы, томатный соус, чесночная пуд­ра, маринованные огурцы, несколько сортов желе или джема, по­дающихся тоже в качестве приправ, и т. п.

К началу очередной трапезы на столах устанавливались при­боры: плотные бумажные тарелки, имеющие по три отделения каждая для разных гарниров и десерта. Здесь же большие сосу­ды, наполненные несколькими видами второго блюда и гарнира­ми. Каждый входящий садился на очередное свободное место, и столы последовательно заполнялись один за другим. Тарелки на­полнялись по желанию любой приготовленной сегодня снедью и в любом количестве, так сказать, по потребности и в пределах меню. Бачки с жидкой пищей, неким подобием супов, фарфоро­вые мисочки, столовые ложки находились на стойке у входа в столовую.

Очень немногие ели первое блюдо, но почти все запивали еду сладким какао, лимонадом или водой. По желанию можно было поджарить на электрической машинке хлеб, приготовляя из него подобие гренков.

Едят американские полярники очень быстро. Для большинства прием пищи все-таки не удовольствие, а заурядная необходи­мость, которую выполняют со всей присущей американцам де­ловитостью.

Хлеб на столах двух сортов: обычный белый и желтоватый, сладкий с изюмом. Большинство употребляют с любыми блюдами сладкий хлеб, но гренки приготовляют из белого хлеба.

Очень многие начинают трапезу с того, что намазывают кусок хлеба маслом и тонким слоем джема или желе независимо от того, что они собираются есть: мясо, рыбу или ветчину. В общем, аме­риканцы любят сладко поесть в прямом смысле этого слова. Не­которые гарниры, употребляемые ими со многими блюдами, в Европе обычно едят на десерт, например яблочный соус-пюре, клюквенный джем.

Создается впечатление, что пища американских зимовщиков по своему качеству, обилию сладких блюд меньше подходит к на­шему типично «мужскому» питанию и больше сродни еде, при­влекающей у нас женщин.

Конечно, мне вначале было не очень-то по себе, когда кто-либо из товарищей по зимовке за обедом любезно предлагал: «Не желаете ли на гарнир творог с красным перцем?» (Такой гарнир иногда подавался к мясным блюдам). «Уж не разыгрывают ли меня?» — думалось мне, но я тут же мог убедиться, что предло­жение делалось от души, многие, как ни в чем не бывало, ели при­пудренный размолотым красным перцем творог. Скоро я привык и научился выбирать себе еду по вкусу, придерживаясь некой середины между засильем сладкого и экзотической смесью молоч­ных продуктов с пряностями.

Во время еды разговаривают мало, обычно ограничиваются краткими замечаниями и приветствиями при встрече за столом.

Различного вида витамины в таблетках и желатиновых капсу­лах употреблялись очень многими и регулярно, а свежие яблоки и апельсины, лежавшие в большом тазу, приелись и спросом не пользовались.

В «месс-рум», как правило, только ели и пили, но не выпи­вали. Если кто и употреблял спиртное, то или «дома», т. е. в жи­лом помещении, и, как правило, без закуски, или в клубе во время «пати».

Интересно, что в столовой на стенах рядом с полочками для приправ висели плакатики с текстами застольных молитв — про­тестантской, католической и еврейской церквей, но большинство полярников не выполняли никаких обрядов ни перед едой, ни после нее. Редкие из жителей Литл Америки, садясь за стол, крестились или читали про себя слова молитвы.

Вместе с тем, вставая из-за стола по окончании еды, каждый произносил традиционное извинение перед остающимися еще за столом по поводу своего ухода.

Громкоговоритель в «месс-рум» чаще всего передавал музыку, для которой трудно подобрать название: ее нельзя считать ни танцевальной, ни легкой, ни тем более серьезной. Это просто ка­кое-то завывание вместо пения в сопровождении музыкальных инструментов, по-видимому, джазовых. К такой музыке я доста­точно равнодушен и после некоторой тренировки привык не об­ращать внимания на звуки, издаваемые репродуктором, но люди, понимающие толк в музыке, как я неоднократно наблюдал, испы­тывали настоящие мучения, принимая вместе с пищей дозу «му­зыкального шума». Очень редко во время еды через громкогово­ритель передавались какие-либо сообщения или объявления. Как правило, такие передачи вызывали недовольство: полярники не любят делать два дела сразу. То обстоятельство, что за столом не было слышно связной беседы, меня сильно разочаровало. Я серьезно рассчитывал пополнить свой английский словарный багаж, общаясь с сотней людей в таком месте, где можно встре­титься с кем угодно и говорить не только на узкоспециальную тему, как это имеет место на работе. Но мои расчеты не оправда­лись. Несколько лучше обстояло дело во время коротких бесед за кофе, распиваемым в промежутках между приемами пищи. Здесь было принято посидеть за бумажным стаканом с кофе или какао и поговорить несколько минут о сегодняшней погоде, пред­стоящем вечернем просмотре кинофильма или очередном состязании в пинг-понг, бинго и другие популярные игры. Иногда беседа касалась и более сложных вопросов, но очень редко между­народных событий или явлений общественной жизни.

Питающиеся в столовой сами за собой убирали посуду, бросив бумажную тарелку и стакан, а также тоненькую деревянную чай­ную ложку в мусорный ящик, а металлические нож, вилку и ложку — в специальный бак для мытья посуды.

Достопримечательностью кухни являлись механические взби­валки мороженого. Последнее производилось и потреблялось в Литл Америке в огромном количестве. Среди полярников стан­ция славилась мороженым, так же как и парной баней. Сырье для его изготовления было завезено из старых запасов станции, носившей название Литл Америка-3, располагавшейся ранее в двух десятках миль на юго-запад. Из этих же запасов, имевших 18-летнюю давность, на нашу станцию завезли мед, варенье, джем, кур, индеек, рыбу. Все продукты оказались в отличном состоянии. В условиях постоянных низких температур в Антарктике они полностью сохранили свои вкусовые качества и питательные свойства».

Взаимоотношения зимовщиков

 «Люди вокруг меня в условиях полярной ночи занимались и более трудным делом: нагружали бульдозерами снег в огромные сани, буксиро­вали их к снеготопилкам и наполняли последние с помощью обык­новенных лопат. Снег, который шел для перетопки, был твердый, слежавшийся, спрессованный ветрами. Снегозаготовками на 30-гра­дусном морозе при сбивающем с ног ветре занимались рядо­вые матросы, вызвавшиеся добровольно служить год в Антарк­тике. Эти ребята, больше других испытавшие трудности антарк­тической погоды и закалившиеся в преодолении их, лучше всех остальных жителей Маленькой Америки сохранили запас бодро­сти и жизненных сил к концу полярной ночи. Что до меня, то я убежден, что без ежедневного пребывания на воздухе в любую погоду я никогда не смог бы на зимовке работать с тем напря­жением, какое требовалось, и сделать так много, как это удалось мне в ту зиму.

Сто девять человек жили и работали в подснежном поселке, у каждого из них были свои, строго определенные, регламенти­рованные расписанием обязанности, выполняя которые они вноси­ли свой вклад в науку. Не беда, что одному приходилось изо дня в день мыть на кухне посуду, а другому трудиться над составле­нием научных отчетов, которые, может быть, принесут ему из­вестность; кто знает, в чьем труде больше героизма и самоотвер­женности, но несомненно, что работа обоих была одинаково важ­ной и составляла неотъемлемую часть сделанного коллективом станции. Когда измученному круглосуточным сидением в построен­ной для изучения полярных сиянии башне молодому физику Баки Билсону понадобились внештатные помощники, то он без труда нашел дюжину добровольцев среди метеорологов, медиков и мо­ряков, согласившихся отдать часть своего отдыха ведению ви­зуальных наблюдении за сияниями.

Отдавая дань тяжелому труду кухонных рабочих, так много делавших для всех зимовщиков, научный сотрудник, занимаю­щийся изучением ионосферы, инженер-электронщик Джим Шервин вызвался добровольно две недели работать на кухне, оставив приборы на попечении своего помощника. На вопрос, что побу­дило его к этому, он ответил: «Хотел на деле показать этим ребятам, что я уважаю их труд и благодарен им за него». В дру­гих условиях такой поступок мог бы показаться не очень логич­ным, но здесь он был воспринят как обычное в Антарктике про­явление товарищеской солидарности и не вызвал ни восхищения, ни иронических замечании. Просто Джим, хороший парень, на­шел возможным помочь ребятам и помог, как сделал бы каждый на его месте.

Когда в соответствии с программой исследований в середине полярной ночи доктору Крери понадобилось создать океаногра­фическую станцию на льду бухты Кэйнан в четырех километрах от лагеря Литл Америки, он также быстро нашел добровольцев — помощников, согласившихся жить и работать вместе с ним целую неделю в обыкновенной палатке, отказавшись на время от всех основных благ цивилизации: электрического освещения, тепла, удобных постелей, кино, радио и тому подобных вещей, обычных для полярников на нашей станции. Пятидесятипятилетний хи­рург доктор Слэгл и пятидесятилетний начальник всех амери­канских станций в Антарктике капитан Мэйер составили компа­нию доктору Крери. Они добросовестно сверлили лунки во льду, вычерпывали из них ледяную «кашу», общий вес которой док­тор Крери оценил в 14 тонн, по указанию своего руководителя опускали под воду приборы, топили в палатке керосиновую печь, готовили по очереди пищу и делали всю остальную работу вроде той, какую в свое время выполняла на льдине в Арктике папанинская четверка, жившая в таких условиях не неделю, а более года».

Американские особенности снаряжения

«Удивительно прочны краски, даже самые обычные. Клеймо на хлопчатобумажной майке остается ясно различимым даже после многократных стирок, когда уже сама майка расползается, пре­вращаясь в обыкновенную тряпку; белье и носильные вещи всех расцветок можно стирать вместе, и при этом они совершенно не линяют.

Высокий уровень техники и отличное качество изделий хими­ческой промышленности немало способствуют рациональной орга­низации труда, а также экономии средств и дефицитных материа­лов. Значительная часть обмундирования, в особенности обуви, снаряжения, строительных материалов изготовлена из замените­лей. Скользящая поверхность лыж покрыта тонким слоем пласт­массы, не требующей никаких смазок при любых условиях погоды».

Необходимые зимовщику вещи

«К счастью, оказалось необходимым добавить туда немногое: коробку спичек, обыкновенную свечу и вазелин для смазывания губ».